— Таймураз Дзамбекович, Северная Осетия долгое время оправдывала репутацию самого мирного региона на Северном Кавказе. Или из–за близости Чечни и других неразрешенных конфликтов эти благостные времена уже в прошлом?

— Я не думаю, что эти времена ушли. Потому что по–разному можно судить о том, какой у нас мир. Мы мирные, потому что Осетия – одна из немногих республик на Северном Кавказе, где за все время не было никакого внутреннего противостояния, а тем более конфликта. Просто не было. И все беды, которые к нам приходили, извне пришли… Но всколыхнуть Осетию изнутри не удалось никому. И я не склонен приписывать это очень умелому руководству нынешней власти, нет. Это, скорее всего, ценное наследие, которое столетиями мы берегли и продолжаем беречь: многонациональность нашей республики, многоконфессиональность. Люди здесь судьбами переплетаются, а не просто живут рядом. И вот эта пестрота языков, культур, религий, мне кажется, и есть цементирующий материал, который никто извне разрушить не смог. И даже трещины никакой не пошло.

— Но как удается сохранить этот межэтнический мир? Северная Осетия – это, пожалуй, единственная республика на Северном Кавказе, которой удалось избежать столкновения на национальной почве. Вот благодаря чему?

— Если бы я знал ответ на этот вопрос, я бы сам себе вручил огромный букет цветов и какую-нибудь ученую степень в области политологии. Я думаю – это самочувствие людей, это нажито всеми предыдущими поколениями, жившими на этой маленькой земле. Это наша Родина. Но может быть, ещё и чувство самосохранения сыграло свою роль. На такой маленькой земле лучше быть вместе, прощать друг друга, понимать друг друга, поддерживать друг друга. Может быть, в этом тоже одна из причин. А так, если бы я точный рецепт знал, я бы его с удовольствием распространил на весь земной шар.

—Веротерпимость эта себя оправдала…

— Но, знаете, её некому приписать. Понимаете? Она не закреплена законом или каким-то указом главы республики.

— Мне кажется, человеческими отношениями – закреплена.

— Совершенно верно. Человеческие отношения уходят глубоко в культуру, в быт, в традиции, которыми мы гордимся. Гордимся тем, что представители более ста разных национальностей, живущих в Осетии, сохраняют свою традиционную культуру, язык. Да вот, армянский храм у нас стоит уже сто шестьдесят пять лет, мы недавно отмечали эту дату, Католикос всех армян Гарегин II был у нас. У нас грузинская национальная школа даже в моменты тяжелых отношений между грузинами и осетинами на юге Осетии ни на один день не прекращала свою работу.

— И работает до сих пор?

— И работает до сих пор. Это чисто грузинская школа, с первого до последнего класса преподавание ведется на грузинском. Директор – выпускник этой же школы. Она ведь уже 100 лет, как открыта. У нас синагога действует, мечети, православные храмы. Культурные центры открыты, где греки изучают свой язык, армяне свой, поляки, евреи свой, и при этом дружат и ходят друг к другу в гости. Но, несмотря на то, что рад этому, я не такой социальный ботаник, чтобы сказать вам, из чего это все растет, чем удобряется. Мы просто инстинктивно бережем это согласие, мы боимся потерять самое главное. Мы чувствуем, что, если мы потеряем его, Осетии не будет. А то приезжают к нам вроде бы интеллигентные люди и удивляются: «О! У вас Евгений Вахтангов родился?» «Да, – говорю, – вот здесь за углом школа, где он учился».

— Вахтангов всегда считал своей родиной Осетию.

— Конечно. И мы это ценим. Мы иногда шутим, что осетины вообще-то всегда были народом воинственным и мало проигрывали битв, но однажды признали свое поражение. В сказании об армянском царе Арташесе и аланской царевне Сатеник рассказывается о том, как Арташес в войне с аланами у реки Кура взял в плен царевича аланов. Чтобы спасти брата, Сатеник отдала себя вместо царевича, и с тех пор самые благородные армянские семьи считали достойным называть своих дочерей ее именем. И мало кто знает, что это наша осетиночка тех давних времен, выйдя замуж за царя, породнила наши народы. Но это очень далекая история. Гораздо ближе – это когда в начале XVIII века армяне появились на территории Осетии и пустили здесь корни. Сейчас армянская диаспора – это почти 30 тысяч человек, которых можно встретить в разных сферах деятельности – есть известные и уважаемые врачи, педагоги, деятели культуры. Есть армяне и в руководстве республики. У нас есть хороший мэр крупного города Моздока – Георгий Адамов, руководитель секретариата председателя правительства Северной Осетии Маркос Хачатурян. Так что все национальные диаспоры в нашей республике имеют возможность реализовать свой потенциал. Мы стараемся очень бережно ко всему этому относиться.

— Третий год идет со дня теракта в Беслане. Работали две парламентские комиссии, Генпрокуратура завершила следствие. Как Вы считаете, вся ли правда по этому делу была сказана? Поддерживаете ли Вы выводы, сделанные комиссией по расследованию североосетинского парламента?

— Никто никаких выводов не сделал, потому что следствие, к сожалению, не закончено. А пока нет результатов следствия – у нас нет и полного знания того, что произошло. Поэтому я воздерживаюсь от оценок. Закончится следствие, нам дадут материалы дела, изучим, тогда мы, может быть, что-то поймем. Пока же у нас только эмоции и неутешная боль, больше ничего. В таком состоянии трудно быть объективным, поэтому будем ждать, когда Генеральная прокуратура закончит следствие.

— После Беслана, как многие считают, процесс осетино-ингушского примирения зашел в тупик. Ваше отношение к плану Дмитрия Козака по решению проблемы Пригородного района? Как Вы считаете, осуществимы ли планы по строительству нового жилья для беженцев в поселке Новый? Или уже от этой идеи отказались?

— Сразу начну разрушать стереотипы. Когда-то один из кавказских наместников, который много лет здесь работал, видел людей, которые приезжали на Кавказ и уезжали с докладом царю, он про них сказал: «Я не видел ни одного более крупного специалиста по проблемам Кавказа, чем те, которые приезжают к нам в командировку на один -два дня». Вот и сейчас о наших проблемах так пишут. Во-первых, никакого плана Козака нет. Есть знание проблемы, которую, к нашему удовольствию, Козак изучил действительно основательно. Есть желание завершить постсоветские конфликты. Второй стереотип – про план строительства поселка Новый…. Поселок Новый уже есть, там нарезаны улицы, проведены газ, вода, люди получили землю, начинают строиться. Это федеральная программа, направленная на то, чтобы дать людям нормальное жилье, землю и чтобы они могли жить по-человечески. Есть политики, для которых судьба конкретного человека никакого значения не имеет, но зато они любят о целом народе беспокоиться, от имени народа бегать в Москве по кабинетам, шуметь, кричать, требовать денег из бюджета.

— Делят пирог?

— Да, бюджет делят. Что же касается реального положения дел, то абсолютное большинство, а это 30 тысяч почти, вернулись. Дети ингушей и осетин сидят за одними партами, у нас в вузах учатся ингуши. Ингуши живут в Беслане, и даже после трагедии, когда они стали оттуда уезжать, у нас уже в прошлом году сыграли свадьбу: осетин женился на ингушке. Меня вот эти позитивные вещи больше вдохновляют, чем крики совершенно безответственных политиков. Конечно, еще много чего надо сделать. Осетия – густонаселенная республика, особенно в Пригородном районе. Там нужно создавать рабочие места, открывать аграрные, промышленные, другие предприятия. Когда люди без работы, вне зависимости от национальности, – возникает точка кипения. Но жизнь продолжается, мы будем заниматься этими проблемами. Я не хочу сказать, что доволен тем, как там идут дела. Но я знаю, что нужно сделать: нужно поднимать там уровень жизни! Людей занять работой, чтобы они могли свои семьи кормить. У ингушей же многодетные семьи, а ну-ка прокорми, когда нет работы. А так, они прекрасно понимают, что, если кровь пролилась, сделать вид, что ничего не было, невозможно. Так не бывает.

— Вопрос совсем из другой области. Оправдал ли себя запрет игрового бизнеса в республике? Или это для вас была вынужденная мера? Когда Рамзан Кадыров упразднил игровые автоматы в Чечне, то заговорили, что он республику к мусульманским ценностям возвращает. А Вы чем руководствовались?

— Игорный бизнес в стране ни одним законом не регулировался. Открывали казино, игровые автоматы где хотели. В нашей республике это обернулось тем, что стали распадаться семьи, люди начали продавать свои квартиры. Проигравший муж приходил домой, а его дом уже принадлежал кому-то. В игорных заведениях начались взрывы с жертвами. Я же живой человек, в конце концов, и у меня есть власть. И я просто все это дело прикрыл. Как же так? Нет же закона. А зачем мне тогда сидеть в кресле руководителя республики, если вокруг такое происходит? Я знал настроение людей, они уже закипали. Бизнесмены от игорного бизнеса начали внушать, что мы теряем много рабочих мест… Во-первых, ничего мы не потеряли, во-вторых, не нужны нам были эти деньги. Я объяснил людям, почему я это сделал, и народ меня поддержал, и молодежь, и старики. Считаю, что мы все правильно сделали. Есть мораль, ценности и рациональное отношение к жизни. И надо уметь откликаться на доминирующее среди людей настроение. Вот пока в правовое государство не превратимся, так и будем жить, царапаясь о законы или об их отсутствие. В кровь иногда царапаясь.

— В одном из интервью Вы сказали следующее: «Южная Осетия, как территория, имеет право жить так, как хочет ее население. Примет ли ее Россия в свой состав, не примет, это уже другой вопрос». В Южной Осетии прошел референдум о присоединении к России. Как Вы оцениваете итоги и возможные последствия этого референдума?

— Ну, во-первых, сам факт референдума - это ответ так называемым демократам в других странах, которые говорят, что, мол, в России мнение народа ничего не значит, там нет демократии. На референдуме 90% народа сказало: «Мы хотим, чтобы нас признали самостоятельным государственным образованием, и не скрываем, что мы после этого будем стремиться к России». Вот что такое результат референдума. Есть референдум, есть воля народа! Я говорил и говорю: историческая перспектива у разделенного народа одна. Северная и Южная Осетии не могут не воссоединиться, потому что мы – одно расколотое тело. Мы – одно целое. Поэтому пытаться строить между нами границы – это варварство! И потом, когда мне говорят, что в Грузии демократия – извините! На моей памяти только Гамсахурдиа избрали всенародно. Все остальные пришли путем переворотов.

— Уже много лет здесь живут беженцы из Южной Осетии. Как я понимаю, помощь в социальной адаптации им оказывается, помощь, по крайней мере, чтобы они не чувствовали себя обделенными. Но будете ли Вы искать возможность вернуть их к местам прежнего проживания или они останутся здесь? Насколько для Осетии проблема беженцев сейчас остра?

— К 1990-му году, когда сюда хлынул поток беженцев, нас было 600 тысяч человек на этом клочке земли. К тому времени у нас рождаемость была одной из самых низких по всей России, семья с одним-двумя детьми считалась многодетной. Так вот, я как-то подсчитал, что такими темпами, при такой рождаемости, нам понадобилось бы почти 53 года, чтобы население выросло до 700 тысяч. А тут буквально за полтора года оно выросло почти на 100 тысяч. Это экономическая катастрофа, расчеты показывали, что невозможно так выжить. И, тем не менее, мы устояли, выдержали. И сейчас у нас более-менее обустроены все, кроме 19 тысяч человек. Есть еще у нас такие беженцы, которым негде и не на что жить. Мы сейчас стараемся, чтобы федеральный центр, который признает эту проблему, помог им, потому что они уже граждане России. Что касается их возвращения... Я считаю аморальным выталкивать сейчас людей обратно, уровень жизни в Южной Осетии гораздо ниже. Когда жизнь наладится, то, конечно, многие потянутся обратно, многие захотят вернуться. Это ожидание должно стать обязательным стимулом для них.

— Есть данные ВЦИОМ: 69% россиян поддерживают предложение изменить Конституцию и продлить президентский срок до 7 лет. Я знаю, что Северная Осетия была одной из первых, которая выступила с таким предложением. Будете ли Вы по-прежнему его поддерживать?

— Ну, естественно, будем. И мы действительно первые выступили и совершенно четко сформулировали свою позицию. Общественная организация, которую и я поддержал, и парламент считают, что жесткая запись в Конституции ни на чем не основана. Почему четыре года, почему только два раза? Но как только мы об этом заговорили, начались намеки на провинциальный подхалимаж… Конституционный суд и Центральная избирательная комиссия нас практически поставили на место, мол, не ваше это дело. А потом, с приближением декабрьских выборов в Думу, изобретатели новой выборной системы вдруг с осененным видом говорят: а поддержите нас, мы такое придумали. Спасибо. Когда нас надо было поддерживать, вы пытались ярлыки какие-то вешать. Конечно, мы остаемся при своем мнении и считаем, что народ должен решать, кому быть лидером и на какой срок. Конституция, конечно, священна, но она имеет целый раздел, который предусматривает способы и возможности ее изменения. Жизнь-то продолжается, и надо подойти к вопросу творчески, тем более, когда масштабные дела затеваются. Для таких дел и семь лет – нормальный срок, и четырнадцать.

Источник: газета "Ноев Ковчег"

Версия для печати

[ назад ]

Читайте также:

Петр Туккаев – победитель конкурса «Первые шаги в науку»

К юбилею Тотырбека Джатиева

«Москва и регионы России: межрегиональный трудовой обмен, проблемы и пути решения»

В Якутии торжественно отметили юбилей нашего земляка

Юрий Газзаев: «Вылет «Алании» в первый дивизион воспринял с болью в сердце»

Владимиру Левитскому присвоено звание генерал-майора